Переезд

   Я долго его уговаривал. Нет, не то, чтобы уговаривал - пытался рассказать, убедить, донести те переполняющие эмоции, которые овладевают нами зимой в горах, предлагал посмотреть в абсолютно счастливые и уставшие загорелые лица людей с лыжами и попытаться осознать, что делает их таковыми, пропустить через себя тот восторг, ту насыщенность, которая витает в этих, Богом созданных местах, пропустить, оставив в себе этот позитив. Я даже убеждал его, что, мол, если не понравится, то будешь знать, что ЭТО не твое, а если понравится - не прийдется сожалеть о тех годах, которые прошли без ЭТОГО. И он меня услышал или поверил, сейчас спустя столько лет сложно быть объективным, но он сказал "Да" и мы начали готовиться к поездке вместе. Он - это мой брат Дима - веселый и жизнерадостный двадцатишестилетний молодой человек, в обществе которого всегда так легко и комфортно было находиться.

   Подготовка к поездке в тот год, когда слова "перестройка", "гласность" - да простят меня те, кому не пришлось жить в то время - "время больших перемен", отличалась особой масштабностью в поиске чего-нибудь лыжного - дефицитом было все от носков до шапочки. Наши неодномесячные усилия увенчивались переменным успехом и мы приближались к заветной процедуре приобретения путевок к тому месту горнолыжного отдыха "куда есть"! Подняв группу сотоварищей уже не раз зарекомендовавших себя "я бы с ним в разведку пошел" я приобрел для нас путевки в Гудаури, Грузия - 108 км от Тбилиси с проживанием в поселке Козбеги, где из окон нашей гостиницы действительно наблюдалась гора Казбек - та самая с пачек папирос, популярного курева второй половины прошлого века, и ежедневным трансфером через Крестовый перевал - тот самый через который в Тефлис шествовали концессионеры - персонажи известного произведения Ильфа и Петрова. Я рассказывал Диме о людях которых я знал из тех кто должен был ехать с нами и им рассказывал о Диме, который должен ехать с нами - и все знали друг о друге заочно. Но никто не знал о переезде, о переезде, который неожиданно стал необходимым за несколько дней до нашего отъезда и который отвлек на себя столько внимания. 

Дорога в Гудаури, Грузия

   Переезд. Говорят, что один переезд - это как два пожара. Возможно эта аллегория и верна, но тогда я действительно горел, точнее горело все под ногами и вокруг меня, а главное горело время. Время неумолимо приближающееся к отправке поезда на Минводы - ежегодного маршрута доставки нас к Кавказским горам. Мы загружали бортовой ЗиЛ нехитрым скарбом когда группа собиралась в правом крыле здания железнодорожного вокзала - месте нашей, заранее оговоренной, встречи, где все отправляющиеся должны были, согласно давно заведенной процедуре, заполнять анкеты и прочие формальности. Мы разгрузили этот ЗиЛ когда группа окончила знакомство и я, с еще неделю назад собранным рюкзаком и лыжами, по завершению погрузочно-разгрузочных мероприятий, расчетом с такси, взмыленный с натянутой улыбкой на лице ввалившись в зал был удивлен отсутствием знакомых мне лиц - не было людей с лыжами в чехлах и без, одетых в яркие лыжные наряды, обычно громко разговаривающих и привлекающих к себе общественное внимание. На табло красовалось расписание отправления поездов - наш уходил через десять минут. Но Димы не было нигде - ни там где мы условились с ним встретиться, ни там где собиралась вся группа, да и самой группы не было. Их не было нигде! Были только купленные путевки на меня и Диму, наши железнодорожные билеты и были они у меня - у Димы не было ничего, ничего кроме своего паспорта и моего обещания, что все будет "классно".

   Преодолевая встречный поток попрощавшихся провожающих я втиснулся в наш вагон с криками "где Дима?!" и увидел его обреченно стоящего возле окна в проходе у второго купе, любезно предоставленном группой сотоварищей - Дима, обладая врожденной коммуникабельностью, видя мое отсутствие, сказал, мол, что он это он и вот, мол, его паспорт и вот загляните в списки группы - он там есть, и вот, в конце-концов фамилия того кто его затащил в это дело, а сам до сих пор не пришел. Он был услышан, моя фамилия, как подтверждение, была найдена в списках, а сам Дима был вовлечен в дружное плотное кольцо единомышленников, которое и вкатило его в купе. Меня уже не ждали. Диму разместили укомплектовав купе полностью. Мне же досталось место на верхней полке в купе по соседству. Мрачный Дима не разговаривая со мной нырнул на свою полку и поезд тронулся.
   Уже несколько часов поезд уносил нас на юговосток, мы миновали Ростов и покинули Ростовскую область, за накрытым объединенным столом подняли уже не одну рюмку "за снег", "за погоду", "за снежное братство", а наше с Димой братство еще демонстрировало трещину, так не к стати пробежавшую между нами. Я чувствовал свою вину и, не имея возможности объясниться, подавленный молча глотал тост за тостом до перекура, пока мы не оказались рядом.

   - Дим, не обижайся, - выдавил я из себя. - Я бы в Минводы  самолетом, если бы не успел. Он не дал мне дальше говорить, посмотрел на меня изучающе и по-доброму произнес:
   - Знаешь, так не опаздывают...
   - Больше не буду!
   Я рассмеялся и обнял его за плечо. Мир был между нами и радость усиленная алкоголем, раскрывала наши сердца, а поезд увозил нас к тем дорогим местам, где я скоро покажу ему, моему брату, все то о чем много лет рассказывал и чем восторгался, и подарю, до селе не ведаемую ему, радость - радость свободного скольжения.

Гудаури, Грузия